«Три причины, почему я стала стриптизершей»

[Lyipopo]

«Я знаю женщину, которая занялась стриптизом, чтобы платить за химиотерапию. Другая начала проституировать себя, чтобы покупать лекарства детям. Я знаю девочек-подростков, которые попали в лапы сутенеров, притворявшихся их бойфрендами. Я знаю женщину, которая по приколу пришла с подругами на вечер любительниц в стриптиз-клубе, думая, что это будет просто приключение. Это импульсивное решение привело ее к 10-летнему опыту в стриптизе и эскорте и нескольким судимостям. У всех своя история.

Путь в секс-индустрию у каждой женщины свой. Но за 15 лет работы с женщинами в секс-индустрии и пережившими сексуальную эксплуатацию я поняла, что выбор (или его отсутствие), который приводит в такую ситуацию — это всегда переплетение каких-то факторов уязвимости и трудной жизненной ситуации. Например, если присмотреться пристальнее, вы увидите женщину, которая пережила сексуальное насилие, выросла без семьи и/или оказалась в тяжелой финансовой ситуации. И если поместить все эти факторы в культуру, которая сексуализирует и объективизирует женщин, и в среду, которая требует от них торговать своим телом, и где 79% мужчин младше 30 лет и 76% женщин смотрят порно хотя бы раз в месяц, то становится проще понять, почему она там оказалась.

И вот 3 основные причины, почему я стала стриптизершей.

Опыт сексуального насилия

Когда я только начала заниматься стриптизом, я бы ни за что не назвала это основной причиной, но, оглядываясь назад, есть связь между моей травмой от сексуального насилия и стриптизом. В первый вечер, когда я пришла в стриптиз-клуб, обстановка была для меня совершенно новой, но, в то же время, в ней было что-то очень знакомое. Сексуальное насилие в детстве, по сути, научило меня быть «хорошей» стриптизершей. Из-за него я привыкла к тому, что меня сексуализируют и объективизируют, а это было основным «рабочим требованием».

У меня была бессознательная вера в то, что мое тело мне не принадлежит, и что оно существует для удовольствия других людей. Опять же, это стандартное рабочее требование.

Опыт сексуального насилия также сделал меня очень уязвимой перед ложным чувством «эмпауэрмента», которое предлагает секс-индустрия. Я думала, что теперь-то я получу власть, я смогу сама эксплуатировать то, что раньше эксплуатировали другие — мое тело. Как оказалось, власть была только у посетителей — у кого деньги в карманах, у того и власть.

Я не одинока в этом опыте. До 90% женщин в секс-индустрии пережили сексуальное насилие в детстве. Разумеется, не все пережившие такое насилие попадают в стриптиз-клубы, но большинство женщин в этой индустрии имеют такой опыт. И это не совпадение.

В своей книге «Женские шовинистские свиньи» Ариель Леви приводит такой сильный аргумент: «Что-то извращенное есть в том, что группа сексуально травмированных людей используется в качестве наших эротических ролевых моделей».

Мой «бойфренд», он же мой сутенер

Мне было тринадцать лет, когда моя мать бросила меня одну на все лето, оставив на моем попечении восьмилетнего брата. Мой бойфренд покупал нам еду, благодаря ему я чувствовала себя защищенной. Чтобы прокормить нас, я воровала в винном магазине, но, если он был рядом, этим можно было не заниматься. Я отчаянно нуждалась во внимании, в его присутствии в моей жизни, и я принимала его контроль за заботу.

Однажды мы были на бульваре Линкольна, и он посмотрел на меня и сказал: «Я могу продать тебя, если захочу». Я не понимала, о чем он говорит, пока он не обратился к одному из прохожих с вопросом: «Пары баксов не найдется?» С того момента он начал думать о том, как бы на мне заработать.

В возрасте 15 лет я работала, и отдавала ему все деньги. В 17 лет я полностью содержала его, воруя деньги из кассы на работе.

Когда мне исполнилось 19 лет, у меня был долг более 35 000 долларов. Я теряла контроль. Я искала вторую работу, но ни одна из них не позволила бы свести концы с концами. Мой бойфренд начал давить на меня, побуждая совершать преступления для оплаты счетов. Он убеждал, что меня с меньшей вероятностью поймают, чем его. Я не хотела соглашаться, потому что я была совершеннолетней, и я боялась получить судимость.

Молодая, наивная, без всякой надежды на будущее, я не видела других вариантов и занялась стриптизом. Казалось, что это лучше воровства, мошенничества и риска тюрьмы. Бойфренд говорил мне, что я просто проработаю там пару месяцев, чтобы оплатить часть счетов. А потом я вернусь к «нормальной» жизни. Вместо этого я оказалась в ловушке этого образа жизни.

По сути, бойфренд стал моим сутенером. Каждую ночь я возвращалась домой и отдавала ему все деньги. Его мечта продавать меня, наконец, стала явью.

У меня развилась установка, что от него зависит мое выживание, так что как бы ужасно ни было, я оставалась с ним. Мой опыт заставил меня считать всех мужчин насильниками, и в любом случае я не верила, что достойна большего. В то время мне казалось, что с ним лучше и безопаснее, чем одной.

Уйти из секс-индустрии очень трудно. Уйти из абьюзивных отношений было для меня еще труднее.

Деньги, деньги, деньги

Многих женщин, как и меня, к этому приводят деньги. И деньги удерживают нас в секс-индустрии, из-за них сохраняется искушение вернуться, когда мы, наконец, уходим. Как я уже упоминала, в 19 лет я тонула в долгах, работала полный рабочий день, училась и была в абьюзивных, эксплуататорских отношениях с мужчиной, который забирал у меня деньги с 15 лет.

В детстве моя мать иногда получала продукты в приюте для бездомных, потому что у нее не было денег на еду. Мы были приучены ложиться на пол под окно, чтобы нас не заметил заглядывающий арендодатель, когда мать не могла заплатить за жилье. Бездомность была постоянной и реальной угрозой.

Когда я начала жить самостоятельно, я питалась одной лапшой быстрого приготовления и апельсинами, ящик которых мне присылала бабушка во время сезона цитрусовых. Идея о том, что я могу зарабатывать больше в стриптиз-клубе за одну ночь, чем за целый месяц на моей прошлой работе, была слишком большим соблазном. Даже тот факт, что у меня забирали большую часть денег, не мешал мне чувствовать безопасность от этой мысли. Мне было достаточно подержать эти деньги в руке и почувствовать, что я не буду голодать и ночевать на улице.

Надо отметить, что множество женщин в секс-индустрии живут в нищете. На самом деле, одно исследование женщин в порно показало, что 50% жили за чертой бедности последние 12 месяцев. Часто потенциальные огромные заработки удерживают нас в ловушке. Мы не можем расстаться с мыслью о том, что следующая ночь будет лучше. Что на нас западет миллионер, который станет постоянным клиентом.

И да, я могла сжимать кучу денег в руке, но какой ценой? Каждую ночь я продавала часть самой себя до тех пор, пока не начала чувствовать, что «меня» больше не осталось. Даже при больших заработках цена слишком высока.

Когда я, наконец, ушла, я начала работать в доме для престарелых практически за минимальный оклад. И я чувствовала себя богаче, чем когда-либо. Мне не хватало денег, но это с лихвой компенсировали чувства целостности, осмысленности и свободы.

Долгое время я не видела выхода. И я не одинока в этом опыте. Исследования показывают, что 89% женщин в секс-индустрии хотели бы уйти, но не видят другой возможности выжить. Другими словами, они не видят других вариантов. Очень часто, когда кто-то «выбирает» секс-индустрию (хотя и этот «выбор» есть далеко не всегда), то это результат отсутствия реального выбора.

Какой же это выбор, если нет других вариантов?

Я решила поделиться этой историей, потому что я надеюсь, что она поможет увидеть людей в женщинах на другой стороне доллара. Когда мы видим человечность в других людях, их становится сложнее осуждать или объективировать. Если мы осознаем боль и трудности, с которыми они сталкиваются, можно надеяться, что мы сможем перейти к состраданию и действию.»

Источник: I Am A Treasure